– Это у неё всё от неожиданности случилось. Такой высокий гость – вот она совсем и растерялась. Не знала бедняжка, что вам и сказать, господин бургомистр.
– Растерялась, говоришь?
– Сущая правда – растерялась, господин бургомистр, молоденькая она ведь совсем. Только семнадцать, как ей недавно исполнилось.
– Семнадцать – это хороший возраст. Помнится, когда я был в её возрасте, то такое вытворял, аж сейчас вспомнить стыдновато, – фон Зиберман многозначительно снизу-вверх посмотрел на Марию и захихикал в свой пухлый кулачок.
– Да, по молодости всякое бывает, – поддакнул Фридрих.
– Ну, скажи детка, ты осознала свою ошибку и больше не будешь перечить старшим? – пытаясь заглянуть в лицо Марии, спросил бургомистр.
Девушка стояла с опущенными глазами и старалась не смотреть на него. Мария сейчас мечтала только об одном – поскорее бы эта пытка закончилась, и они с отцом смогли вернуться домой, а ещё лучше, – если бы этот визит был бы лишь дурным сном и поскорее развеялся. Но время шло и ничего не менялось.
– Ну! – начинал терять своё терпение бургомистр. – Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают!
Мария посмотрела на осунувшуюся фигуру отца, стоявшего с опущенной головой перед сидящим бургомистром. У него был такой вид, будто он лежал на плахе, в ожидании смертной казни, и ей стало так его жаль, что она не выдержала. Слёзы сами собой потекли из её глаз.
– Да, – слегка всхлипывая, неразборчиво прошептала Мария.
– Не понял! Что ты там бурчишь себе под нос, говори яснее! – раздраженно крикнул с другого конца стола бургомистр.
– Да! – набрав в себе силы, крикнула девушка, и стремглав побежала к выходу из зала.
Она рывком отрыла дверь и неожиданно столкнулась лицом к лицу с кучерявым, черноволосым молодым человеком. Он был на голову выше её, и с любопытством разглядывал встретившееся на его пути препятствие.
– И что делает в кабинете моего отца такая хорошенькая девушка? – широко улыбаясь, спросил новый посетитель.
– Дайте мне пройти! – закричала расстроенная Мария.
Так прошло несколько мгновений, но молодой человек и не думал её пропускать. Мария пришла в себя и резко оттолкнула его от двери.
– Какая невоспитанная особа, но всё равно – очень даже хороша собой, – глядя ей вслед тихо произнёс молодой человек. – Надо сейчас же проследить, – где она живёт!
Вскоре её быстрые, удаляющиеся шаги были слышны на ратушной лестнице. Мария убегала прочь от этого проклятого места, а сын бургомистра чуть ли не бегом поспешил за ней.
– Я тебя ещё не отпускал! – закричал ей вдогонку бургомистр, но дверь за ней захлопнулась, и она его уже не слышала.
Этот небольшой казус с побегом Марии глава города посчитал всего лишь проявлением женского волнения. Ему стало радостно от положительного ответа Марии, он заметно повеселел. И ему даже показалось, что теперь он, наконец-то, полностью доволен своей жизнью. Бургомистр даже стал себе мурлыкать под нос какую-то мелодию. Затем, вспомнив про своего гостя, повернулся к Фридриху и весьма миролюбиво произнёс:
– Ну, а ты чего стоишь с опущенной головой, будто бы целое состояние потерял? Радуйся, у тебя дочь, наконец-то, проявила проблески разумности и приняла правильное и серьёзное решение. Так что всё теперь будет хорошо!
Бургомистр, даже против своего обыкновения, вышел из-за стола и, подойдя к Фридриху, по-дружески похлопал его по плечу. Потом он подошёл к висящему на стене огромному зеркалу в золочёной раме и, покрутившись перед ним, игриво произнёс:
– А я ещё очень даже ничего выгляжу, для молодой девушки. Твоя дочь будет хорошо оттенять мою импозантность!
Фридрих поднял голову и потухшими глазами посмотрел на светившегося от счастья бургомистра. С большим трудом взяв себя в руки, упавшим, совершенно бесцветным голосом произнёс:
– Конечно, моя дочь будет вам, как хорошая рама для красивой картины.
– Как ты сказал? Красивой картине? Да-да, вот именно! Я – красивая картина, а твоя дочь – лишь рама; но картина без хорошей рамы картина тоже будет неважно смотреться. Люди не смогут по достоинству оценить саму картину. Вот она и будет тем небольшим, но существенным декором для дорогой картины.
– Господин бургомистр, – купец попытался вставить хоть что-то в словесный поток главы города, но безуспешно, ибо он его уже совершенно не слышал.
– Но твоей дочери надо ещё привить благородные манеры, – продолжал бургомистр. – Она как не прошедший достойную огранку камень – не имеет никакой ценности пока его не возьмёт в свои руки опытный ювелир. Только истинный мастер может придать камню тончайшую огранку, которую потом по достоинству оценят понимающие и знающие в этом толк люди. А тебе, Фридрих, повезло – тебе попался именно такой, весьма искусный ювелир!
– Господин бургомистр.
– Что ты меня всё время перебиваешь! Никакого такта! Откуда тогда у твоей дочери могут взяться благородные манеры, если ты сам, как неотёсанный чурбан, не знаешь, как себя вести в приличном обществе! Ну, что ты там ещё хотел?
– Господин бургомистр, помнится, совсем недавно вы предлагали погасить за меня ссуду, которую я взял на покупку товара у гильдии купцов. Мне казалось, что я сам сумею его погасить, но жизненные обстоятельства…
– Какие там ещё могут быть за жизненные обстоятельства, которые для тебя важнее, чем свадьба собственной дочери? Забудь обо всём, и давай лучше готовиться к свадьбе. Ты сколько приданого сможешь дать за свою дочь?
Фридрих растерянно посмотрел на главу города, который в это время буквально просверливал его насквозь своим тяжёлым взглядом.
– Ну, что ты молчишь? Небось, обрадовался, что я согласен взять в жёны твою дочь? Не ожидал, что я соглашусь, после её такова неприличного поведения в твоём доме? Понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, подсчитать свой капитал и решить: сколько ты в состоянии дать за свою дочь. Поэтому я тебя сегодня не тороплю и свой ответ ты можешь дать мне завтра.
– Но, господин бургомистр, у меня нет денег, – опустив голову, тихо прошептал Фридрих.
– Как это – у него нет денег? Ты же собирался на днях продать хорошую партию соболей? – с лукавым видом спросил глава города.
– У меня их украли.
– Как украли, кто украл? – возмущённо закричал бургомистр. – В моём городе у немецкого купца крадут товар? Не может такого быть!
– Но это действительно так, господин бургомистр, у меня вчера из дому украли всю партию меха, которую я приготовил для продажи.
– Ну, это же невозможно! Ты же хранишь свой мех на втором этаже в маленькой кладовке, под хорошим замком. Чтобы туда попасть, нужно пройти через весь первый этаж, а там у тебя целых пять человек спят. Нет, забраться в твой дом и не разбудить никого – такое просто невозможно! У нас в городе на такое был способен только один человек, но он сейчас находится в темнице и никак не мог такое совершить.
– А откуда вы знаете где я хранил мех? – растерянно спросил Фридрих.
– Но как же, кто этого не знает? Все купцы в нашем городе так делают! – максимально удивлённым тоном произнёс бургомистр и стал увлечённо разглядывать свой идеальный маникюр. – И к тому же – ты сам это мог ночью прекрасно всё это сделать, пока твои люди в доме крепко спали. Ты видимо захотел, чтобы я тебя пожалел и дал денег на погашение долга. Как хитро ты, Фридрих, всё это придумал: и весь товар у себя остаётся и мои деньги на погашение долга получаешь! Небось уже раззвонил по всему городу, что тебя обокрали?
Фридрих, как выброшенная на берег рыба, только открывал и закрывал рот, но сказать в ответ бургомистру ничего не мог. Единственное, что он в этот миг смог сделать – это отрицательно покачать головой. Фон Зиберман посмотрел на его физическое состояние и презрительно скривил лицо.
– Тебе нечего мне сказать, потому что моя правда тебя сильно расстроила. Хорошо хоть купцам не успел похвастать своей потерей, а то бы они подняли в моём городе никому не нужную панику! Ну да ладно, успокойся, так и быть – помогу я тебе в этом деле. Не могу, по своей душевной доброте, отказать своему будущему родственнику. Погашу перед гильдией купцов твой долг, но за это ты должен навсегда забыть навсегда про пропажу меха и никому об этом не рассказывать! И не забудь всем своим работникам строго наказать, чтобы они тоже помалкивали! Твоей дочки это тоже касается! Ты меня понял?! И не дай тебе Господи хоть полсловом перед кем-нибудь обмолвится – будешь жалеть, что родился на свет, – жестким тоном произнёс бургомистр и пронизывающим взглядом ледяных глаз уставился на купца. – Да, чуть не забыл: ты ещё скажи своей дочери, что нашу свадьбу проведём осенью – дел пока у меня много, да и политическая обстановка, сейчас, не самая подходящая для свадеб.